Лорену охватило отчаяние. Схватившись за нож обеими руками, она пилила изо всех сил. Кровь лилась сплошным потоком и не позволяла видеть, где и что она пилит. Руки отваливались от усталости. Когда она остановилась на секунду, капитан перевернулся. Ей пришлось возвращать его в прежнее положение и смывать кровь, чтобы обнаружить то место, где она пилила кость.

Она возненавидела кровь. Кровь была всюду, на ней, на ее платье, на рубахе капитана. Кровь делала нож таким скользким, что его невозможно было удержать. Ей хотелось схватить камень и им перебить ногу. Плечи болели от усилий, прикладываемых к ножу, боль доходила до поясницы. Ей вспомнилась Клара и то, как они надрывались с ней, извлекая жеребенка из чрева кобылы. Руки у Клары были в крови до плеч оттого, что она пыталась развернуть жеребенка, находившегося в утробе кобылы. Домой она приходила вся в крови, но никогда не опускала рук и редко теряла жеребят. Лорена знала, что гоже не может позволить, чтобы у нее опустились руки. Раз она взялась, значит, должна довести дело до конца. Она пилила и пилила, хотя не верила ни в то, что этому настанет конец, ни в то, что капитан выживет.

Вдруг Лорена поняла, что пилит землю. Земля была такая же окровавленная, как она сама и капитан, но это была земля. С ногой покончено. Лорена так обессилела, что не могла сдвинуться с места. Она знала, что ей надо разорвать платье и сделать капитану повязку, но от слабости не могла пошевелиться. Что делать с отрезанной ногой, Лорена совершенно не представляла. Отрезав ее, она больше не хотела дотрагиваться до нее. Закапывать ее или даже находиться рядом тоже не хотелось. То, что она сделала, далось ей слишком тяжело и довело до такого состояния, когда мысль о смерти начинает казаться спасительной. Ей было знакомо это чувство. Знала она и то, что когда так близко подходишь к смерти, она может затянуть тебя в свой омут. Наконец Лорена встала и сделала несколько шагов, чувствуя, что ей надо оказаться подальше от капитана и от того, что она сделала.

Лорена отошла на некоторое расстояние от костра и села на огромный валун. На ней всюду была кровь Калла и она даже не знала, был ли он еще жив. Скоро ей придется пойти и выяснить это. Но только не сейчас. Ей нужно хоть немного побыть в стороне, иначе она может лишиться рассудка. Она была так близка к смерти, что забыла обо всем остальном. Забыла, что была замужней женщиной, забыла о детях, которых надо растить. Теперь ей пришлось сидеть в стороне и вспоминать себя и свою жизнь. Приходилось вспоминать мужа и детей. Приходилось вытаскивать себя из крови и убийств.

Лорена просидела почти час, чувствуя себя совершенно опустошенной. Капитан, возможно, умирал, истекая кровью, пока она сидела, но ничего поделать с собой Лорена не могла. Она выполнила, что он просил. Ей всегда приходилось делать то, о чем ее просил тот или иной мужчина. Но теперь с этим покончено. Сил больше не было.

Только Пи Ай, ее муж, никогда не просил о том, к чему у нее не лежала душа. Он вообще никогда ни о чем не просил. Иногда ее даже раздражало, что ему так мало надо.

Когда напряжение отступило, она ощутила в себе одно лишь огромное желание — видеть своего мужа. Ей необходимо это. Только отыскав его, она сможет успокоиться.

Поднявшись, Лорена обнаружила, что ноги едва держат ее. Трудно было даже дойти до костра, но она дошла. Капитан Калл был все еще жив и все еще находился без сознания. Не желая прикасаться к отрезанной ноге, она отодвинула ее веткой, разорвала взятое про запас платье и тщательно перевязала обрубок ноги Калла. Затем оседлала коней и собрала все, что можно было собрать. Сходила к ручью и наполнила все фляжки водой, двигаясь очень медленно. Казалось, что силы покинули ее окончательно, а еще предстояло усаживать Калла на лошадь. Хоть бы он умер, мелькнуло в голове, тогда бы ей не пришлось так мучиться с ним. Поднять его на лошадь было нелегко, но, оказавшись в седле, Калл приподнялся и стал держаться сам, хотя вряд ли понимал, где находится. Лорена была уверена, что он еще даже не знает, что она отрезала ему ногу.

Нога лежала возле тлеющего костра, куда она оттолкнула ее. На ней все еще был надет сапог капитана. Лорена задержала свой взгляд на нем, но какой от него прок, если нет ноги, чтобы его носить? Может быть, ей надо закопать ногу? Но она слишком устала, чтобы делать это и даже думать об этом. Ей едва хватило сил, чтобы приторочить к седлу снаряжение. Немало труда понадобилось также, чтобы взобраться в седло. Подавшись вперед, чтобы взять в руки повод, она ощутила непреодолимое желание положить голову на загривок лошади и погрузиться в сон.

— Едем на юг, — слабым шепотом проговорил Калл. Он видел, что Лорена выбилась из сил. Тело его пронизывала пульсирующая боль, но она уже была не такой острой, как раньше.

— Капитан, я оставила вашу ногу, — сказала Лорена, когда они тронулись.

Капитан Калл, казалось, ничего не услышал, и ее слова остались без ответа.

6

Наутро, после того как убитый горем Планкерт ускакал в ночь, Знаменитый Ботинок, дремавший на корточках возле костра, услышал неровный шаг лошади. Олин Рой встал рано и уже уехал. Он никогда не задерживался на стоянках.

Брукшир тоже не спал, несмотря на усталость, предутренние часы он обычно проводил, сидя у костра. Холод был такой, что он предпочитал дремать сидя, чем лежать без сна на промерзшей земле.

— Пи Ай здоров поспать, — заметил Знаменитый Ботинок. — Его не разбудит даже медведь, если надумает сюда пожаловать.

— Да ты что, здесь же нет медведей, разве не так? — встрепенулся Брукшир. — Капитан Калл не говорил о медведях, когда мы проезжали здесь первый раз.

— В Мадре, где я живу, много медведей, — задумчиво проговорил Знаменитый Ботинок. — Вдоль реки их осталось не так уж много, но все еще достаточно, чтобы наведываться время от времени к людям. Если придет хоть один, Пи Ай не успеет проснуться, как он съест его, — глубокомысленно добавил Знаменитый Ботинок.

Хорошо, что у него есть оружие, мелькнуло в голове Брукшира. Если медведь заявится к ним на стоянку, он убьет его.

— Мне кажется, что с лошадью, которую я слышу, что-то не так, — сказал Знаменитый Ботинок. — Она не идет, а ковыляет.

Он вскочил и растворился в предрассветной мгле. Брукшир пару раз слышал слабые звуки, но не мог определить, кому они принадлежали. Если старый индеец считал, что это хромая лошадь, значит, так оно и было.

Знаменитый Ботинок вернулся почти сразу же и привел лошадь Планкерта, которая действительно хромала и была без седла и уздечки. У нее была сломана правая лопатка и повреждена задняя нога. Когда Знаменитый Ботинок попытался осмотреть ногу, лошадь заржала от боли.

Ржание разбудило Пи Ая, которому снилось, что была суббота, и он находится дома. Лорена занималась стрижкой детей. Сыновья не любили стричься. Они считали несправедливым, что им так часто укорачивают волосы, тогда как Клэри, их старшая сестра, может отращивать свои сколько ей захочется. Тем не менее Лорена настаивала на стрижке каждые две недели. Она заказала по каталогу машинку для стрижки и специальные ножницы. Дети дружно жаловались, что машинка дергает, но Лорена не обращала на это никакого внимания.

Закончив с сыновьями, Лорена принималась за его шевелюру. Хотя машинка иногда пощипывала, он не возражал против стрижки. Ему нравилось ощущать прохладные прикосновения жены, когда она приглаживала и расчесывала его волосы. У него были небольшие вихры на голове, и Лорена ничего не могла поделать с ними, но в конце каждой стрижки она в течение нескольких минут приглаживала их, чтобы придать ему представительный или хотя бы приличный вид на случай, если им захочется съездить за пятнадцать миль в церковь воскресным утром. Пи Ай предавался приятным воспоминаниям, пока Лорена стригла его. Ему повезло, что у него такая внимательная и любящая жена, которая, несмотря на многочисленные заботы, находила время, чтобы заняться его стрижкой и придать ему аккуратный вид. Он знал, что не отличается красотой — и никогда не отличался, но Лорена тем не менее обратила на него свое внимание. Он не знал, почему она сделала это, и никогда не смел думать, что это будет длиться вечно. Но шли годы, подрастали дети, а их отношения продолжали оставаться прежними.